Десятилетия для появления историй успеха у нас нет
– Как появился проект кластера и кто входит в число его организаторов, разработчиков?
– Здесь движение идет с двух сторон. Москва почувствовала запрос на сотрудничество со стороны разных участников инновационно-производственного процесса. В прошлые годы отчетливо реализовывалась стратегия инфраструктурного развития, например, было создано 33 технопарка, и они почти заполнены. Но коммуникации между субъектами сейчас недостаточно. Кластер – ответ Москвы на эту потребность. Чтобы лучше понять, какая поддержка будет наиболее востребованной, в работу вовлекаются самые разные сообщества, в том числе Российская академия наук. Думаю, в создании кластера также должны сыграть свою роль и ведущие вузы, и крупные компании, и сектор инновационно-активных малых и средних предприятий.
– Как кластер будет организован, на какие аналоги вы ориентируетесь?
– В качестве примера можно назвать Чжунгуаньцунь – управляющую компанию, целью которой является планомерное развитие инновационно-промышленного сектора Пекина. Такого рода координационные структуры есть и в Европе, к примеру, кластеры Берлина, которые охватывают широкие секторы с десятками тысяч предприятий. Тот же Health Capital, кластер здравоохранения Берлина, объединил более 20 тысяч организаций: клиники, фармацевтические компании, производителей медтехники.
При этом говорить о конкретной организационно-правовой форме кластера не имеет смысла в силу большого количества участников. Сейчас обсуждается следующий механизм функционирования кластера: организация размещает информацию о себе, своих продуктах и совместных проектах. При этом перечень таких совместных проектов публичен: вы можете вступить в коммуникацию с инициаторами любого такого проекта, но и к вам могут также обратиться другие участники кластера. Дальше, если вы хотите воспользоваться той или иной мерой поддержки своего совместного проекта, подаете заявку, конкурируете с другими участниками кластера, и, если побеждаете, то уже фиксируете свои обязательства. Если обязательства нарушаются – субсидия возвращается. Это уже отработанный формат, в том числе в рамках программы поддержки промышленных кластеров Минпромторга России. Думаю, подобная логика может быть реализована и в московском кластере.
Дополнительно, как правило, создается управляющая компания кластера. В проекте указа президента речь идет о фонде. Фонд может оказывать участникам кластера разнообразную консультационно-организационную поддержку (в том числе помогая ориентироваться в густом лесу существующих мер поддержки), обеспечивать функционирование коммуникационной платформы, реализовывать разные грантовые схемы поддержки конкретных проектов.
– Кто может стать участником: уже работающие компании или стартапы на стадии идей? Будут ли какие-то ограничения?
– Сейчас обсуждается, чтобы вход в кластер был максимально безбарьерным. Очень важно пригласить всех, кто хочет взаимодействовать, придумывать проекты, вступать в диалог с правительством Москвы.
Я думаю, к этому подойдут с юридической точки зрения – войти смогут организации и индивидуальные предприниматели. Если участниками смогут стать физические лица без статуса, то это очень сильно размоет фокус. Кластер не общественная организация, не политическая. Он создается, чтобы формировать инновационные проекты, ориентированные на будущее, которые меняли бы структуру экономики Москвы, давали бы новые рабочие места, налоги. Поэтому концентрация кластера на экономике и инновациях задает и юридическую форму участников.
По нашему мнению, в кластер должны войти компании разных отраслей, без узкого фокуса на промышленность. Это может быть IT, другие интеллектуальные услуги, финансы, страхование – они бывают очень инновационно-емкие, как fintech. С другой стороны, это могут быть креативные индустрии, исполнительское искусство. Кстати, в глобальных городах они занимают все большую нишу – маркетинг, издательское дело, киноиндустрия. Здесь тоже могут быть свои форматы кооперации, совместные проекты. Конечно же, помимо бизнеса, в кластере будет широко представлена наука, вузы. Вся триада, о которой на стратегической сессии говорил Алексей Ремович Хохлов (вице-президент РАН), мы надеемся, найдет свою роль в кластере.
– Но наука прикладная, не фундаментальная?
– Организации в кластер могут войти любые, те же институты РАН, они могут заниматься и фундаментальной, и прикладной наукой. Но для развития города большое значение имеет практическое направление. Ему будет уделяться основное внимание. Это опытно-конструкторские работы (ОКР), прикладные научные исследования, испытания, промышленный дизайн и инженерия. Будут задействованы области с высоким уровнем технологической готовности. Когда инновация уже прошла начальные стадии разработок и готова через год или в меньшие сроки воплотиться в виде промышленного образца, город, поддерживая ее, понимает, какой продукт получит и зачем он ему нужен: для решения внутренних проблем или для экспорта.
– По какому принципу будут отбираться участники? Нужно ли проходить конкурс или вход свободный и достаточно лишь приглашения?
– Поскольку вход будет безбарьерный, очень многие организации будут приглашены и войдут. Уже сейчас мы видим спрос и понимаем, что какое-то количество компаний войдут в кластер сразу с удовольствием и еще расскажут своим друзьям и знакомым. С другой стороны, мы пытаемся найти приоритеты, что для нас важно: и кибербезопасность, и новые материалы, и инновации на транспорте. Участников мы будем приглашать именно по этим направлениям.
Очень важно, чтобы были истории успеха. Чем больше их будет, тем больше участников будет приходить в кластер, понимая, что им это важно. Многие участники стратегической сессии предлагали разного рода демонстрационные площадки и испытательные полигоны. Уже упомянутый Чжунгуаньцунь хочет стать демонстрационной зоной для других регионов Китая. Для этого он предлагает участникам эксклюзивные, во многом экспериментальные меры поддержки и регуляторику, которая действует только на данной территории.
– А что кластер будет собой представлять с экономической точки зрения? На чьи средства он будет существовать, откуда пойдет финансирование, гранты, другая поддержка?
– Это все сейчас определяется. Фонд, я полагаю, на первых этапах капитализирует Москва. Он будет оказывать разные услуги, проводить организационные мероприятия. Надеемся, будет еще и оказывать поддержку кооперационным проектам, то есть выдавать гранты. Здесь будут учитываться и рабочие места, и размеры налоговых отчислений, и встречные инвестиции компаний-участников.
С другой стороны, сейчас прорабатывается вопрос о том, сможет ли этот фонд зарабатывать. В российской практике есть государственные фонды, которые оказывают дополнительные платные услуги: помощь с патентованием, лицензированием, разного рода консультации. Подобный опыт мы видели во многих зарубежных кластерах.
Безусловно, сами кластеры создаются и существуют в основном на государственные деньги, государство выполняет в них ключевую роль интегратора. С другой стороны, они зарабатывают и членскими взносами, и платными услугами, и образовательными мероприятиями. Это могут быть зарубежные выставки и ярмарки или проектный менеджмент, когда компания, высказав идею, готова платить за формирование бизнес-планов и заявок на разные меры поддержки, не связанные с фондом. Оригинальный пример — это Парк высоких технологий в Минске. Его резиденты отчисляют управляющей компании один процент от выручки, полученной от продажи цифровых знаков (токенов). В общем, есть разные модели и лучшие практики. Пойдет ли вы этом направлении фонд кластера Москвы, пока говорить преждевременно.
– А какие-то механизмы возврата инвестиций, грантов рассматриваются?
– На федеральном и городском уровне уже есть инструменты и субсидирования процентных ставок, и кредитования. Если будет выявлен значительный спрос на такие меры поддержки со стороны компаний, внедряющих инновации, то возможно дополнительное возвратное финансирование, кредиты. Либо инвестиции с вхождением в компании через венчурный фонд. Если будет понятно, что этот формат наиболее эффективен, он получит свое развитие. В любом случае, это не должна быть модель, когда Москва полностью берет на себя инвестиции. Но надо разбираться, что не так с существующими инструментами, прежде чем предлагать новые. В этом одна из задач кластера.
– Есть ли представления о необходимых затратах, бюджете кластера?
– Сейчас обсуждается концепция кластера, механизм его финансирования, выявляются проблемы и барьеры развития инновационных и промышленных компаний, анализируются перспективные проекты. Для начала необходимо понять, какие макроцели будут у кластера, что он даст участникам и городу. После этого логично будет обсуждать вопросы, связанные с его бюджетом.
– Можете ли что-то сказать об управлении кластером? Кто будет решать глобальные, оперативные вопросы?
– Такие полномочия будут у совета фонда. Планируется, что в него войдет мэр Москвы, представители госкорпораций, федеральных органов власти. То есть совет высокого уровня, позволяющий решать общие проблемы участников кластера, которые выходят за рамки полномочий Москвы. Внутренняя структура фонда сейчас прорабатывается в правительстве Москвы.
– Как вы представляете московский кластер физически? У него будет своя территория, помещения или это просто налаживание связей между существующими технопарками, фондами?
– Скорее второе. Для московского кластера не предполагается строительство с нуля, это не модель «Сколково», Московского медицинского кластера, Иннополиса в Татарстане, Иннограда, который планируется в Санкт-Петербурге. Здесь задача не в создании чего-то нового, а в том, чтобы уже имеющийся потенциал эффективно использовался.
– При этом вам нужно не повторить уже существующее?
– У нас не стоит задача уникальности, здесь задача практической применимости. «Сколково» – это greenfield-проект. И это строительство в самом разгаре, хотя ведется десять лет.
Источник: «Индикатор»
18.09.2018